Храм преподобного Александра Свирского

Можно сказать, что полуостров Камчатка это на самом деле остров. Дорог, ведущих с материка, там нет до сих пор. Перемещение сейчас – либо на вертолете, либо на снежном мотоцикле, раньше – пешком, на оленях, на собачьих упряжках. Еще – можно по воде.

Открыли Камчатку в 17-м веке. Окончательно присоединил ее к Российской Империи в 1697 году русский землепроходец Владимир Атласов вместе с казаками. Благодаря казакам, благая весть об Иисусе Христе дошла до местных народов. Казаки возвели первые деревянные часовни и храмы, живущие на Камчатке получили возможность построить свою жизнь по Евангелию.

В 1740 году Витус Беринг основал Петропавловск – административный центр современной Камчатки. В 1778 году сделали первую перепись. Населения оказалось около 100 человек – это только русских, не считая местные малочисленные народы.

Первым епископом Камчатки в 1840 году стал прославленный потом в лике святых Иннокентий (Вениаминов), отдавший миссионерскому делу просвещения малых народов Севера без малого полвека. Чтение жития святителя Иннокентия увлекает – это жизнь человека с чистой и прозрачной душой, сквозь которую проходило к обращаемым им в православие людям слово Божие.

Между тем, открытая в 1840 году Камчатская епархия оставалась "приписной" вплоть до 1922 года, когда она обрела самостоятельность по ходатайству митрополита Нестора (Анисимова). В 30-е годы прошлого века начались гонения, в результате которых на полуострове не осталось ни одного епископа, ни одного священника, ни одного храма.

Точнее, уцелел только один деревянный храм 19 века, его тогда спасли - разобрали по бревнышкам. В наши дни этот сруб собрали обратно на прежнем месте, неподалеку от Усть-Камчатска. Теперь это местная достопримечательность - старейший храм Камчатского края. Туда даже экскурсии с паломниками ездят.

В конце 70-х на Камчатке возобновились молитвенные собрания верующих, не имевших поначалу среди себя священника. Только во второй половине 80-х годов им, наконец, удалось зарегистрировать религиозную общину. В их числе был священник на покое отец Николай, которому сегодня уже за 80. Тогда же он еще был водителем бульдозера, ездил вместе с другими верующими в Москву за разрешением открыть храм.

Первым священником на Камчатке стал в 1985 году отец Ярослав. Когда он приехал на полуостров, ему было 25 лет. Вместе с общиной он построил храм Петра и Павла. Отца Ярослава знают сегодня в Петропавловске все, ведь он крестил там свыше 10 тысяч православных. Он мне рассказывал, что в начале 90-х ему приходилось крестить по 200 человек одновременно.

В 1994 году в Перопавловске-Камчатском с приездом епископа Нестора (Сапсая) возобновилась кафедра, на которую в 1998 году был назначен епископ Игнатий (Полугрудов), остававшийся епископом Петропавловским и Камчатским вплоть до 2011 года. После него был епископ Артемий (Снигур), в прошлом декабре его сменил епископ Феодор (Малаханов). Владыку Игнатия я застал, когда распределился в Камчатскую епархию в 2009 году.

К тому времени Владыка добился от властей помещения бывшего кинотеатра, вместимостью 500 человек. Это сейчас, когда в Камчатском крае действует программа по строительству храмов, в Петропавловске их стало уже порядка десятка, а по всему полуострову – примерно 25. А в конце 2000-х годах картина была иная, придирчиво что-то выбирать не приходилось. Например, женскому монастырю в честь иконы Божией Матери "Казанская" досталась в то время территория расформированной воинской части под Елизово. Так сестры до сих пор живут зимой в казармах, говорят – там теплее.

Получается, что кинотеатр – это еще не самый плохой вариант. Кресла из зала вынесли, на сцене устроили алтарь, кинотеатр освятили малым чином в честь святителя Николая. Получился временный кафедральный собор. Там меня и рукоположили – сначала в диаконы, в потом – во священники.

В бывшем кинотеатре прихожанам особенно удобно слушать проповеди – можно присесть на ступени, никто не загораживает то, что происходит на амвоне – бывшей сцене. А вот священникам было непривычно обращаться откуда-то снизу к сидящим наверху прихожанам с пастырским словом. От Богослужений в бывшем кинотеатре ничего не отвлекает – окон там нет.

Одним из моих послушаний была ризница собора – приводил ее в порядок, делал это с радостью. Там было тогда чем заняться. Это в Москве мы давно привыкли, что на Богородичные праздники священники одевают все синее, в дни памяти великомучеников – одеваются в красное и так далее. И все – одного цвета. В Петропавловске в то время каждый одевался, во что ему удалось – за одинаковым цветом следить не было возможности.

Сегодня к распределению на Дальний Восток семинаристы уже успели привыкнуть. А тогда, в 2009 году такое было впервые. У меня была полная неясность: другой конец России, беременная супруга, ехать туда с ней – зачем? В этой связи, мы с женой очень благодарны митрополиту Меркурию (сегодня он митрополит Ростовский и Новочеркасский). Он вручал семинаристам направления на служение. Владыка разглядел во мне колебания, вовремя поддержал, благословил. Спустя годы могу это оценить, и теперь вижу, что поступив не по своей воле, а по промыслу, я направил свою жизнь в правильное русло. Камчатка стала для меня, в итоге, чем-то вроде духовной академии – академией жизни.

А тогда, 10 лет назад, на Покров 2009 года мы с женой, вместе с другими семинаристами и их семьями прилетели на Камчатку. Своих кадров тогда Камчатка не готовила – ближайшая семинария была в Якутске. Владыка Игнатий принял нас довольно-таки строго и сказал: "Буду вас испытывать!". Моя диаконская хиротония состоялась 25 октября, перед праздником Иверской иконы Божией Матери. Прошла всего неделя, и Владыка неожиданно для меня сказал: "Достаточно!". На этом мое диаконское служение, которого я ждал год, закончилось – 1 ноября меня рукоположили во священники.

Еще через неделю Владыка благословил меня заниматься школами и создать службу помощи. Что делать? С чего начать? Начали мы создавать службу милосердия с чтения молитв и акафиста Пресвятой Богородице “Всех скорбящих Радость” - покровительствующей скорбящим и претворяющей скорби в радость. Первый день – на акафист не пришел никто. Потом ко мне пришел первый человек. Затем – двое, трое. Так, благодаря молитве, пришло много добровольцев. Через три года, когда завершилось мое служение на Камчатке, в этой службе было уже полсотни добровольцев, которые работали в разных направлениях.

С тех пор прошло 7 лет. В конце этого октября я снова приехал на полуостров с главной целью – увидеться и поддержать тех, с кем работал. Встретился с соработниками. Они все так же собираются вместе каждый четверг. Все так же молятся, трудятся во благо ближних. Испытал радость от того, что на встречу пришло 35 человек, которые продолжают добровольческое служение – все, как и прежде. Что изменилось? Дети у прихожан выросли – это заметнее всего. Те, кто ходил в первый класс, ходят теперь в 7-й. Еще поразило, что люди помнят самые мелкие подробности наших с ними встреч, разговоров. У меня они из памяти уже начисто изгладились, а люди – помнят. На Камчатке теперь будут помогать нам строить храм – молитвенно, может быть помогут денежно.

Что мы тогда делали? Было около десятка разных направлений служения. Так, мы занимались покупкой и развозом продуктов. Деньги на это собирали в течение пары недель, потом ехали на рынок, закупались и развозили пакеты с едой пенсионерам, многодетным мамам. Каждый пакет был увесистый, килограммов так по 10 – нашим подопечным это была большая радость и существенное облегчение. Аналогичным образом помогали с одеждой и с лекарствами. Делали бесплатный ремонт. Убирали мусор. Кому требовалось – покупали, привозили мебель. Доставляли по праздникам в храм тех, кто не мог туда сам добраться.

Отдельное направление – с погребением одиноких малоимущих людей. Государство в таких случаях могло только кремировать, а православному требуется погребение. Приходилось заниматься всеми этими вопросами и не только.

Однажды позвонил нам молодой, судя по голосу, человек. Попросил прийти помочь. Пришли. Однушка, тошнотворный запах. Пол буквально покрыт слоем пустых бутылок и упаковок из под фаст-фуда – когда потом убирали, собрали 8 больших мешков мусора. Человек погибал. Вытаскивали его несколько месяцев. Держали под капельницей в больнице, приводили священников, возили в храм. Спасли. Сейчас это человек воцерковленный, переосмыслил жизнь, нашел себя в роли сиделки, кормит с ложечки лежачих, безнадежных больных, помогает им нормально закончить эту жизнь.

Такая вот, разительная перемена в человеке – случай в социальном служении частый. Так, однажды к нам пришла на чтение акафиста смертельно больная женщина – врачи вынесли приговор: жить осталось недолго. Потом она стала нашим добровольцем. Было это… 10 лет назад! Целых десять лет прошло, а она все так же трудится, помогает другим людям, благодарит Бога. Видел ее недавно. Врачи только руками разводят.

Много можно историй рассказать. Вот как-то пришла старшая сестра Елена. Хожу, говорит, через рынок. Сидит там слепая. Зима, мороз. Подошла к ней, поговорила. Государство о слепой позаботилось – дало квартиру. Но там она только ночует. Каждый день некий мужчина привозит ее "на работу", а вечером - отбирает все деньги, которые тратят те, кто обосновался у нее в квартире. Ей же дают лишь ночлег в ее же собственном доме и объедки.

Пошли к слепой домой, хотя от этого нас долго предостерегали. Застали ее одну. Все так и есть. Ей 70 с лишним лет. В квартире темно, не видно ни зги. Но ей и не нужно – двигается на ощупь, все знает. Постоянно живущие в квартире "гости" ушли за водкой, ей оставили еду – соленый огурец и засохшую корку хлеба. Вши, антисанитария. Что тут делать?

Из разговора узнали, что у женщины есть где-то дочь. Вроде бы, где-то на Сахалине. Но где точно – неизвестно. Вышли на программу "Жди меня". Оказалось, дочь давно ищет свою мать. Но на Сахалин – только самолетом, а восстанавливать документы заняло бы несколько месяцев. Квартира женщины была оформлена в ренту, то есть принадлежала ей ровно до тех пор, пока она была жива. Чем бы все это закончилось – неизвестно, но мы поняли, что действовать надо решительно и быстро.

Связались с дочерью, уточнили - готова ли она принять мать? Та обрадовалась, говорит - да, конечно! Тогда взяли благословение Владыки, собрали денег, нашли сопровождающего и отправили женщину с ним на Сахалин, с двухчасовой пересадкой во Владивостоке. Оказалось, дочка – многодетная мать. Живет сама бедно, но действительно рада принять мать. Ведь она ее ищет уже 20 лет! Когда видишь такие вот результаты – это очень вдохновляет к продолжению служения.

Было у меня еще одно послушание – работа с детьми. Раз в неделю классный руководитель отдавал 45 минут классного часа, в течение которых я проводил занятие в 9-ом классе. На практике увидел – кто такие "лидеры мнений" в подростковом коллективе. Из хулиганских, скорее всего, соображений, авторитетные у сверстников подростки навязали было тему бесед "про любовь" - в качестве якобы единственной им, подросткам интересной. В итоге, совместными усилиями мы пришли к выводу о том, что любовь духовная несравнимо выше любви плотской. 

Когда уезжал с Камчатки, всем классом пришли в собор, чтобы проводить. Заслужил у одного из таких мальчиков наивысшую, наверное, оценку: в ответ на вопрос "Нравятся ли тебе занятия со священником?", он написал в анкете - "пойдет".

Многое здесь почерпнул у владыки Игнатия, который вел в епархии очень активную миссионерскую работу – в школе, в вузе, регулярно встречался со всеми желающими в местной библиотеке, где проводил беседы по святым отцам. Многими его педагогическими советами и методиками пользуюсь до сих пор.

Также довелось быть духовником в спортивной секции рукопашного боя. Перед тренировкой 5-7 минут беседовал с детьми, потом никуда не уходил – следил за занятиями прямо в спортивном зале, по их окончании разбирали вместе с детьми и тренером ситуации, возникшие во время тренировки. Ездил с детьми на соревнования, водил их в храм, отвечал на вопросы. Вопросы самые разные – о дружбе, об отношениях с родителями, про то, как не впасть в зависимость от компьютерных развлечений. Дети в секции были в возрасте от 6 до 12 лет.

Еще, конечно же, запомнилось миссионерское служение. Главное служение было в соборе, но на большие праздники мы, священники, выезжали туда, где скопилось много треб: кого-то надо отпевать, кого-то крестить, кого-то венчать. Самая дальняя точка на карте края, куда доводилось ездить с миссией – Усть-Камчатск. Люди в таких местах живут бедно и просто, но радуются приезду священника всей душой, очень искренне. Для них каждый такой приезд - большое событие.

По благословению владыки Игнатия, плавал вместе с другим священником – отцом Романом - на боевом корабле к спорным островам, высаживался на берег. Запомнилось – морской капусты было столько, что винт в ней увяз. Привез с собой частицу мощей, освятил часовню на нашем острове по соседству с Японией, совершал Богослужения, духовно укреплял экипаж, некоторых крестил прямо на корабле.

Корабль был большой - с бассейном даже. Капитан спросил: "Какой воды туда налить?". Отвечаю: "Похолоднее, чтоб запомнилось". Мою шутку поняли слишком буквально, но матросы есть матросы. Крестил 9 человек – ни один не дрогнул от холода. Еще в памяти остались православные кресты – хотя бы один такой крест есть теперь на каждом нашем острове, включая необитаемые. Кресты большие, так что проплывающим кораблям издалека их видно.

Закончилось мое служение, и через положенные три года мы с женой вернулись в Москву. Разница в том, что когда летели обратно, то с нами было уже двое детей, родившихся на Камчатке – улетели вдвоем, вернулись вчетвером. Вернулись с полуострова не все мои однокурсники – один из нас остался служить настоятелем на Камчатке. А я продолжил служение штатным священником храма Воскресения Христова в Сокольниках.

Кстати, о билетах. Цены на билеты на самолет до Москвы в сезон отпусков астрономические, порядка сотни тысяч рублей из расчета на одного человека в один конец. На полуострове много военных: госслужащим перелеты раз в несколько лет компенсирует государство. А вот у священников никаких льгот нет. Нетрудно посчитать, сколько это будет - съездить отдохнуть всей семьей, скажем, священнику, у которого пять детей. И это получится – только до Москвы за эту сумму долететь, а ведь еще потом и отдохнуть где-то нужно! Правда, уже в октябре можно купить билеты гораздо дешевле, особенно если по какой-нибудь рекламной акции.

Кстати, о полетах и самолетах. Камчатский край отстоит от нас на 9 часовых поясов, а до Москвы – 9 часов полета. Поэтому, когда возвращаешься с Камчатки обратно, время "останавливается": вылетаешь из Петропавловска в 13-00, и прилетаешь в Москву в то же время, примерно в 13 часов.

Еще расскажу о людях. На Камчатке живут без спешки. Даже если надо успеть в аэропорт, выезжают туда за час с небольшим. А куда спешить? Пробок-то на дорогах нет. Люди там мягкие, без привычной нам внутренней настороженности в ожидании теоретически-возможного обмана, готовы прийти на помощь. У меня были случаи, когда спрашивал у прохожих как найти адрес – они откладывали свои дела и провожали прямо до дверей нужной мне квартиры. Или другой случай – стою на остановке. Подъезжает автомобиль, водитель сажает, довозит, деньги брать отказывается, хотя явно ехал по своим делам совсем в другую сторону. Спрашиваю – как так? Отвечает: "Просто хотел батюшку подвезти".

Когда ездил на Камчатку в этом октябре, остановился на частной квартире – гостиницы там дорогие и плохие. При этом думал, что в квартире никого нет. Как оказалось, хозяева вместе с дочкой на неделю переехали к родителям, чтобы дать мне у них пожить. В столице подобного гостеприимства уже давно не встретишь. От общения с такими людьми остается впечатление, что человек впитывает каждое твое слово. В Москве же часто бывает так, что говоришь с человеком, а сам чувствуешь так, как будто твои слова до него долетают и – отскакивают.

Закончить разговор про Камчатку просто так – не получится: надо сказать об ее удивительной природе.

На Камчатке много вулканов. Вершины высоких вулканов всегда покрыты снегом. Постепенно снег опускается все ниже и ниже. Когда белым становится весь вулкан целиком, – от вершины до подножия горы, - это значит, что уже наступила зима: на днях выпадет снег. Выпадает он в октябре, лежит до конца мая. Исчезает снег буквально за неделю – в первых числах июня. Весна, как отдельное время года, на Камчатке практически неизвестна – зима там превращается в лето слишком уж быстро.

Камчатское лето нежаркое. Летняя погода – это, в основном, дожди, туманы, изморось. Самый теплый месяц, как правило, август. Как-то угостили меня прихожане в августе яблочками, а они меленькие такие. Спрашиваю у них: чего ж вы, говорю, яблочки-то так рано сорвали? Не дали им вырасти. Прихожане на такие мои слова опечалились. Да мы бы и рады, говорят, батюшка. Но крупнее у нас они все равно не растут…

А еще на Камчатке есть картошка, и ей там очень хорошо, потому что совсем нет колорадских жуков. Еще там нет змей и долго не было лягушек – сейчас уже появились. Чего на Камчатке много – так это рыбы. Но стоит она на рынке так же, что у нас. Жизнь на Камчатке дорогая – цены не отличаются от московских. 

Как-то раз под Новый Год решил я купить в Петропавловске елку. Искал долго, но все как-то не попадалась. Пучки еловых веток продают на каждом углу, а самих елок – нигде нет. Что такое? Вдруг вижу елку в виде дерева, а не в виде пучка. Это то, что нужно, вот жена обрадуется! Устремляюсь к елке этой чуть ли не бегом, но чем ближе подхожу, тем понятнее, что с елкой что-то не так: елка какая-то странная… Так я и узнал, что на юге полуострова ель растет только в виде стланика. Стланик – это как низкий кустарник, который буквально стелется по земле. Отсюда и берутся пучки еловых веток. Если же догадаться взять двухметровую палку и прибить к ней эти пучки, то тогда издалека будет похоже на дерево.

Столица Камчатки Петропавловск. Он расположен на юге полуострова. Зимой там не так уж и холодно, где-то минус двадцать. А вот на севере края – там все минус 50. Пока не появилось современное термобелье и одежда, там считалось нормой одевать сразу по две телогрейки, чтобы не замерзнуть.

Еще на Камчатке есть термальные источники – ключи с горячей и соленой на вкус водой. Когда вода выходит из недр земли, ее температура может достигать 90 градусов, но потом она остывает. В термальные источники можно окунаться даже в сильный мороз. Представьте себе – на воздухе температура минус тридцать, а в источнике в это время плюс сорок: замерзнуть тут никак не получится. А вот плавать в источнике не стоит – голова быстро закружится от воды, в которой растворены десятки разных минеральных солей. Поэтому там не плавают, а принимают ванны - сеансами минут по 15. Это очень помогает против ряда болезней. Раньше источникам находили и другое применение. Например, прокладывали трубы с поступающей из гейзеров горячей водой под взлетно-посадочной полосой – чтобы она в мороз не замерзала.

Надо признать, что с купанием на Камчатке есть некоторая проблема. На берегу океана много живописных пляжей с белоснежным вулканическим песком – прямо как на Канарах. Вот только вода в океане редко прогревается выше 9 градусов. В такую воду можно войти только для того, чтобы сразу выйти. Впрочем, говорят, где-то есть и такие термальные источники и теплые озера, в которых люди летом плавают.

Помимо целебных термоисточников и девственной природы, Камчатка многих привлекает местными традициями. В центре Камчатки находится поселок Эссо, который называют "Камчатская Швейцария". Это центр для туристов, где, в частности, сохранились настоящие юрты, собачьи упряжки и прочие предметы быта малых народов Севера.

В принципе, упряжками пользуются до сих пор. Например, священник Владислав Ревенок посещает на них отдаленные районы, а куда не может добраться на упряжке – туда летит вертолетом. Приезжает на собаках, крестит, венчает, причащает, едет дальше – его так и зовут: священник-каюр.

Каюр – это "водитель" упряжки. В феврале каюры устраивают международные соревнования – многодневные забеги на несколько тысяч километров, на которые приезжают к нам из США, Канады, других стран. Первого места в этих соревнованиях отец Владислав еще не занимал, но в число призеров – уже входил. Его секрет – в правильной подготовке. К одной упряжке он вместо полозьев приделал колеса. Это дает ему возможность тренировать собак летом.

Чтобы собака была в форме, ее надо не только тренировать, но и нормально кормить - нужно давать в день примерно по 10 кг рыбы каждой собаке. Всего в упряжке их бывает от 12 до 14. Тут потребуется тонна рыбы в неделю. Содержать ездовых собак в наши дни – дело непростое.

Во главе упряжки обычно ставят собак-вожаков, которые ценятся на вес золота. Обычно они из породы хаски. В голове у них что-то вроде GPS-навигатора, причем остальные собаки им полностью послушны. Если в непогоду каюр сбивается с пути, то он дает вожаку команду: "Домой!". Многим каюрам это спасало жизнь. Каким-то непонятным способом, такие собаки действительно могут вернуться домой, даже когда метет и ничего вокруг не видно.

Еще - о снеге. Его на Камчатке очень много: настолько много, что трудно передать словами. Если идет сильный циклон, то может замести снегом частный дом по самую печную трубу – МЧС потом откапывать будет. Как-то, в первую зиму на Камчатке пригласили меня на требу. Было это в городской черте. Сначала ехали по дороге на машине, потом – пешком. Иду по улице, вроде все нормально. Снег под ногами - плотный такой, никуда не проваливаешься. Только вижу, вдоль дороги торчат какие-то странные треугольнички. Спрашиваю тогда у сопровождающего: а что это, говорю, за треугольнички? Это, он говорит, отец Василий, забор. Причем забор этот - высотою в человеческий рост, метр восемьдесят. Снегом его засыпало, вот только верхушка забора наружу и торчит. В виде треугольничков.

Надо же, думаю. В человеческий рост! А снег под ногами – твердый такой. Нога не проваливается. Даже и не подумаешь…

Тогда же я впервые увидел двухэтажную собачью будку. Когда заметает первый этаж, собака переходит на второй. Когда заметает второй – сидит на крыше. Ей для этого цепь подлиннее делают.

Лишь однажды видел, как угловой пятиэтажный дом замело циклоном до четвертого этажа. А до второго этажа жилые дома на Камчатке заметает часто. Обычно это бывает, когда циклоны, приносящие снег, идут один за другим. Так может быть до четырех раз – четыре циклона следуют один за другим без перерыва. Тогда на улицу люди выходят из окон - выходят и откапывают вход в подъезд, свои автомобили и прочее.

Снег на Камчатке так, как у нас, не убирают. По дорогам там едет грейдер, забрасывает снег высоко наверх. Так, со временем, образуются снежные коридоры.

Пасха на Камчатке обычно снежная. На Радоницу есть местный обычай - приглашать батюшек на православное кладбище, чтобы служить литию - не только в кладбищенской часовне, но и прямо на могилке. Но сначала до могилки этой надо как-то добраться, потому что кладбище заметает снегом.

Ну, что тут делать? Обычай есть обычай. Надо соблюдать. Откапывают: сначала - дорожку, потом - могилку. Выглядит это, в итоге, немного похоже на снежный склеп. Лития длится 5-7 минут, потом батюшка выбирается наружу и идет греться. А потом – идет к следующим.

 

Больше фотографий можно увидеть, нажав на изображение ниже: